25 августа – 85 лет со дня кончины Александра Куприна
В судьбоносный 2014 год, когда Крым и Севастополь вернулись в «родную гавань», в Россию, в год, когда мне исполнилось 60 лет, в ноябре, спустя полгода после потрясших весь мир событий, я отдыхал в Доме творчества «Актёр» в Ялте.
Погода в ту осень была на редкость тёплой. Поэтому свой юбилей я отмечал экскурсионными поездками в чудесные места южного берега Крыма.
В эти поездки с огромным душевным подъёмом я отправлялся чуть не каждый день.
Тогда мне и довелось побывать в удивительной Балаклаве, воспетой в произведениях русских классиков.
***
Балаклава – маленький портал в прошлое. Удивительная история этого живописного уголка Тавриды, земли таинственной с удобной бухтой – «в любую погоду здесь пахнет морем: рыбой, йодом и водорослями…», – уходит в толщу веков, во времена греков, римлян, генуэзцев.
На нашей экскурсии эту древнюю историю можно было увидеть воочию, ощутить её дух, прикоснуться к ней руками, почувствовать всю мощь, которая идёт через века.
***
Балаклава – это и литературный уголок России.
Здесь бывали Грибоедов, А.К. Толстой, Л.Н. Толстой, Чехов, Горький, Аверченко, Ахматова, Бунин, Мамин-Сибиряк…
Но первым всегда вспоминается Александр Иванович Куприн (1870–1938).
Писатель балаклавских рыбаков,
Друг тишины, уюта, моря, селец,
Тенистой Гатчины домовладелец,
Он мил нам простотой сердечных слов…
Игорь Северянин
…Прогуливаясь по узким улочкам Балаклавы и вспоминая произведения Куприна, мы через его личные впечатления, словно в волны Чёрного моря, окунулись в дореволюционную эпоху. Перенеслись в Балаклаву начала прошлого столетия.
Балаклава была одним из любимых мест писателя, и многое в этом старинном городке, где Александр Иванович жил и работал над своими произведениями, напоминает о его пребывании: Балаклавская бухта, набережная, здание бывшего Гранд-отеля, место дачи Ремизова, где жил Куприн, место участка Куприна, купленного им под дом и сад.
***
Балаклава – тихое, уютное местечко, куда ехали лечиться ровным мягким климатом, тишиной и окоем.
Здесь не было шума и суеты, роскошных нарядов и показного блеска.
Курортная публика лишь летом оживляла городок. А осенью на опустевшей набережной рыбаки готовились к лову, чинили сети, проверяли снасти.
…Ныне этот курортный городок, куда по-прежнему стекаются люди со всей России, стал частью Севастополя.
***
Куприн не любил холодный Петербург и мечтал жить на юге, а Крым просто обожал. Он гостил у Чехова в Ялте, у Гарина-Михайловского в Кастрополе, останавливался в Мисхоре, Алуште, Гурзуфе, Кореизе, Алупке. Он очень полюбил Севастополь.
Но своё сердце отдал Балаклаве, увидев в ней «землю обетованную».
…Александр Иванович открыл для себя Балаклаву в сентябре 1904 года, заинтересовавшись городком после рассказов балаклавского грека Г. Денакса, владельца небольшой устричной лавки в Петербурге.
В крошечной Балаклаве были телефон для переговоров с Севастополем и Ялтой, городское общественное собрание, амбулатория, земская больница, две гостиницы, аптека…
В курортный сезон публика прогуливалась по бульвару. По вечерам на набережной играл оркестр. Для желающих зрелищ был «летний театришко», вроде сарая, для людей образованных – большая библиотека, выписывающая много газет и журналов, не только русских, но и заграничных.
…Вначале он остановился с женой в гостинице «Гранд-отель» (здание, построенное в 1887 году, сохранилось, современный адрес – Набережная Назукина, 3), затем переехал на дачу Ремезова на Третьей улице (сейчас ул. Куприна, 1).
Дом был разрушен во время Великой Отечественной войны, восстановили только первый этаж.
***
В ту осень 1904 года Куприн пробыл в Балаклаве полтора месяца. Здесь всё располагало к покою, творчеству, вдохновению. Он написал очерк «Памяти Чехова», который не давался ему в Одессе, и продолжил работу над «Поединком».
…Александр Иванович понял, что влюбился в Балаклаву, не только курортную, но и трудовую, рыбацкую. Он познакомился с балаклавскими рыбаками Колей Констанди, Юрой Паратино, кофейщиком Юрой Капитанаки. Куприн считал их потомками древних греков, восхищался ими.
…Куприн уже принял решение обосноваться в Балаклаве на постоянное место жительства.
Когда Александр Иванович покидал Балаклаву, он увозил совершенно отчетливое ощущение того, что Балаклава именно то место, где будет его «Дом».
***
В августе 1905 года Куприн вновь приехал в Балаклаву. И вновь остановился на даче Ремезова.
На этот раз Куприны привезли с собой друзей – писателя Д. Н. Мамина-Сибиряка с женой и дочерью. По приезде Александр Иванович вместе с Маминым-Сибиряком нанесли визит в библиотеку, с которой его познакомила жена год назад.
Именно тогда они и оставили свои записи в альбоме почётных гостей, который завела Е. Д. Левенсон к их приезду.
***
Решив обосноваться здесь на постоянное жительство, Куприн покупает участок земли на склоне балки Кефало-Вриси, по которой сейчас проходит улица Историческая.
Плодородной почвы для сада в будущем поместье «Кефало-Вриси» было совсем мало – лишь узкая полоска земли вдоль дороги. Однако Александра Ивановича это не смущало.
«Вот именно поэтому и хочу здесь развести сад и поставить виноградник, – говорил Куприн. – Если каждый поставит себе целью жизни хоть один клочок пустынной и неудобной земли превратить в сад, то весь мир через несколько сот лет превратится в цветущий рай».
На участке закипела работа. Куприн составил план дома и сада, нарисовал чертежи разбивки дорожек по участку.
Рабочие начали выравнивать скалистую площадку под строительство и возводить подпорную стенку.
Куприн заказывал саженцы в Массандре и у местных садоводов.
На плодородной части земли были высажены грецкий орех, вишня, абрикосы, разбит виноградник.
***
В Балаклаве Куприн писал рассказы «Штабс-капитан Рыбников», «Сны», «Тост».
…Он сближается с балаклавскими рыбаками, возможно потомками мифических великанов-разбойников «лестригонов», упоминаемых Гомером в «Одиссее». Его принимают в рыбацкую артель.
Рыбацкий атаман К. Констанди учил Куприна вязать морские узлы, чинить порванные сети, наживлять крючки на белугу, ставить парус.
…Наблюдение за бытом и нелёгким трудом рыбаков вылилось в очерки «Листригоны» и рассказ «Светлана».
В очерках Куприн раскрывает поэзию тяжёлой, полной риска, но радостной жизни балаклавских рыбаков – мужественных, волевых людей, сохранивших тысячелетний опыт предков, естественность и простоту, товарищескую преданность и взаимовыручку.
Куприн не меняет реальных имён рыбаков – героев очерков: Ваня Андруцаки, Фёдор из Олеиза, Христо Амбарзаки, Юра Липиади… В ряде очерков выведен образ рыбака Юры Паратино.
Куприн восхищен этими людьми:
«О, милые простые люди, мужественные сердца, наивные первобытные души, крепкие тела, овеянные соленым морским ветром, мозолистые руки, зоркие глаза, которые столько раз глядели в лицо смерти, в самые её зрачки!».
В «Листригонах» он с восторгом описывает Балаклаву:
«В Балаклаве конец сентября просто очарователен. Вода в заливе похолодела, дни стоят ясные, тихие, с чудесной свежестью и крепким морским запахом по утрам, с синим, безоблачным небом, уходящим бог знает в какую высоту, с золотом и пурпуром на деревьях, с безмолвными чёрными ночами.
Нигде во всей России – а я порядочно её изъездил по всем направлениям, – нигде я не слушал такой глубокой, полной, совершенной тишины, как в Балаклаве.
Выходишь на балкон – и весь поглощаешься мраком и молчанием. Чёрное небо, чёрная вода в заливе, чёрные горы.
Вода так густа, так тяжела и так спокойна, что звёзды отражаются в ней, не рябясь и не мигая. Тишина не нарушается ни одним звуком человеческого жилья. Изредка, раз в минуту, едва расслышишь, как хлюпнет маленькая волна о камень набережной…
Чувствуешь, как ночь и молчание слились в одном чёрном объятии».
…«Листригоны» хорошо были приняты читателем. О Балаклаве узнали в отдалённых уголках России.
Однажды, когда вернулись с богатым уловом, Куприн с рыбаками, как было принято в артели, отмечали свой успех в кофейне на набережной.
Изрядно разгорячив себя, они ватагою отправились на телеграф.
Писатель отбил телеграмму государю:
«Балаклава объявляет себя свободной республикой греческих рыбаков. Куприн».
Неизвестно дошла ли телеграмма до царя, а вот до Столыпина дошла.
Тот ответил:
«Когда пьёшь – закусывай. Столыпин».
***
Осенью 1905 года из Балаклавы Куприн часто выезжал в Севастополь, где был свидетелем событий первой русской революции.
…Однажды он выступил на благотворительном вечере в Севастополе в здании городского собрания с чтением отрывков из «Поединка».
После чтения к нему подошёл морской офицер, назвавшийся лейтенантом Шмидтом. Он поблагодарил писателя за повесть, которая произвела на всех офицеров неотразимое впечатление и помогла им «…до известной степени познать самих себя, своё положение в жизни, всю его ненормальность и трагизм».
Куприну собеседник очень понравился.
…13 (26) ноября 1905 года началось восстание матросов на крейсере «Очаков».
14 (27) ноября, во второй половине дня, на «Очаков» прибыл лейтенант Шмидт, подняв на нём сигнал: «Командую флотом. Шмидт».
Во второй половине дня 15 (28) ноября восставшим был предъявлен ультиматум о сдаче.
Не получив ответа на ультиматум, верные правительству войска начали обстрел восставших кораблей.
Куприн был свидетелем кровавой расправы с революционными моряками.
Глубоко взволнованный, вернулся Куприн в Балаклаву. Здесь он узнал, что у его знакомых находятся несколько матросов, спасшихся с горящего крейсера «Очаков».
Писатель активно помогал бунтовщикам: снабжал едой, деньгами и гражданской одеждой. Он даже отвлекал полицейских, устраивая пьяные дебоши, чтобы переправить матросов в безопасное место. История спасения этих людей Куприн изобразил в рассказе «Гусеница».
…Тогда же в петербургской газете «Наша жизнь» был напечатан очерк Крупина «События в Севастополе», где он изобразил картину расправы с восставшим крейсером.
«Мне приходилось в моей жизни, – писал Куприн, – видеть ужасные, потрясающие, отвратительные события. Некоторые из них я могу припомнить с трудом.
Но никогда, вероятно, до самой смерти не забуду я этой чёрной воды и этого громадного пылающего здания, этого последнего слова техники, осуждённого вместе с сотнями человеческих жизней на смерть сумасбродной волей одного человека…»
Через два дня газету «Наша жизнь» со статьей Куприна доставили в Севастополь.
Командующий флотом Чухнин приказал выслать писателя в течение суток «из пределов Севастопольского градоначальства».
…В рассказе «Светлана» Куприн вспоминает, как явившийся к нему балаклавский пристав вручил предписание, что ему воспрещается впредь появляться «в районе радиуса Севастополь – Балаклава».
***
Высылка Куприна нарушила его планы. В 1906 году он захотел было вновь поселиться в Балаклаве, но ему предложили немедленно уехать. Куприны пообедали наскоро, без удовольствия в «поплавке» «Гранд – отеля». Пристав Цемко «маячил» на горизонте, поэтому трапеза получилось «скомканной».
…Спустя пару дней после этой истории, когда они покинули Балаклаву – как оказалось, навсегда! – Куприн напишет такое грустное стихотворение:
В Балаклаву словно в щелку,
В середине сентября
Я приехал зря.
Не успел кусок кефали
С помидором проглотить,
Как меня уж увидали
И мгновенно – фить!
***
Куприн хлопотал о снятии запрета на въезд в Балаклаву, которая стала для него «землёй обетованной», где жили его герои.
Но хлопоты, содействие многих влиятельных лиц, в том числе известного учёного П.П. Семёнова-Тян-Шанского, остались безрезультатными.
…В 1907 году Куприн решил было продать участок в Балаклаве, но, видимо, надеясь вернуться, не расстался со своим «Кефало-вриси».
***
В эмиграции, где в 1919 году Куприн оказывается после участия в Белом движении, Александр Иванович часто вспоминает о Балаклаве.
…В мае 1937 года Куприн возвратился из Парижа в Россию.
Среди многочисленных писем и телеграмм от почитателей его таланта одна особенно тронула писателя.
Его друг и литературный герой Коля (Николай Петрович) Констанди писал:
«Поздравляю вас с возвращением к Родине».
***
Ныне Балаклава, которую прославил Куприн, несмотря на большие изменения, всё ещё похожа на тот посёлок рыбаков-листиригонов, в котором писателю так и не дали построить свой собственный дом.
…В августе 1990 года часть улицы Рубцова, где находится дом Ремезова, назвали именем писатели, а 8 сентября, в день 120-летия со дня его рождения, открыли памятную доску.
…Символично, что спустя столетие, в 2009 году, классик русской литературы всё же «вернулся» в любимую Балаклаву.
На одном из самых многолюдных мест Балаклавы – в самом начале набережной Назукина – установлен бронзовый памятник писателю в человеческий рост работы севастопольского скульптора Анатолия Чижа.
Куприн стоит, опираясь на парапет, в руках – трость и шляпа. Он смотрит в сторону моря и словно ждёт кого-то.
Не балаклавских ли греков, рыбаков-листригонов, с которыми он ходил когда-то в море и о которых писал?
Под ногами Александра Ивановича – кусочек исторической брусчатки. На бронзовой табличке слова:
«В конце октября или в начале ноября Балаклава – этот оригинальнейший уголок пестрой русской империи – начинает жить своеобразной жизнью. Дни ещё теплы и по-осеннему ласковы…»
С Куприным можно постоять рядом, как со старым, добрым другом, пожать ему руку.
Каждый участник нашей экскурсионной группы перед возвращением в Ялту сфотографировались с писателем на память.
На прощание мы тоже жали руку Куприну, кланялись ему и от всего сердца благодарили за его книги.
А ещё чувствовали себя «листригонами» в нашем неспокойном житейском море.
материал сайта «Писатель балаклавских рыбаков…» | Камертон (webkamerton.ru)
