25 ноября 2024 года — 70 лет известному туркменскому поэту, прозаику, эссеисту, литературному критику, публицисту Гозель Нуралиевой

* *  *

Когда весь хлопок убран был с полей,

и ветер с севера пригнал большие тучи,

сковало льдом единственный ручей

в селе. И люди говорили — невезучий

тот, кто родится в этом ноябре.

Тогда, в мороз, на утренней заре,

дом,  оглашая  звонким плачем,

на свет явилась девочка одна.

На всякий случай — для удачи 

была  сорочка  свыше  ей дана.

Она, конечно, не могла спасти

от жизненных ошибок и  потерь,

судьбой открыты были все пути, 

и  счастью  предназначенная  дверь. 

РОДНИК

Я родом, друзья,

из деревни,

где много могучих  деревьев,

а звёзды —

над самой землёй,

их можно коснуться рукой,

а женщины — гибче лозы,

и речь их ласкает слух,

где, не боясь грозы,

летит тополиный пух,

где если друг — то друг,

а гость — роднее родни,

где — корни мои,

мой круг — 

мой полный любви родник.

СОН

(Из детской тетради) 

Мне снился дом в селе далёком,

тенистый старый карагач,

его ветвей печальный   клёкот,

напоминавший детский  плач.

Взлетали лёгкие качели

под купол лиственный шатра.

«Лети всё выше, выше!», — пели

пьянящим  голосом ветра.

Ещё я помню запах хлеба,

пекла лепёшки бабушка моя,

и, улетая прямо в небо,

я ей кричала: «Птица я!».

ТУТОВНИК   

Ветви согнулись под тяжестью ягод,

бременем сладким  тута полна.

Птицы,  клюя  переспелую   мякоть,

носятся с криками   здесь дотемна.

Кот — беспризорник  ими разбужен, 

нехотя выполз  из- под крыльца,

может, решил, что   кому- то  он   нужен, 

хоть  не уверен   в себе   до конца. 

Фыркнув, он прыгнул в объятия веток,

и, несмотря на то, что он тощ,

к радости  всех: и взрослых, и  деток,

он подарил  им ягодный дождь.

КАНАТОХОДЕЦ

Высоко, под самым небом,

Ходит — бродит    человек,

на лице сияет нега, —

«Так ходил бы весь свой век». 

То замрёт, то разбежится,

по канату заскользит,

словно сказочная птица,

над деревьями вспарит,

или пустится вприскочку,

приводя в восторг толпу,

или гордо на носочках

поплывёт с шестом на лбу.

Привораживая взгляды,

повторит он сальто вновь.

Ах, что делает, проклятый!

Искусала губы в кровь.

РОДОВОЙ ДОМ

Давно уже снесли тот дом,

где я  когда-то родилась,

где с материнским молоком 

я впитывала с домом связь.

Звук колыбельных песнопений

живёт в душе моей всегда.

Под  их спасительною сенью 

вмиг растворяется  беда. 

И распадается  союз

нелепых мыслей и обид.

И  торжествует святость уз.

Ибо душа другую   чтит,

забыв о собственной судьбе.

Она  не думает о смерти,

а в смертный час не плачет о себе.                

* * *

Мне говорили: не спеши,

прислушайся к молчанию души, 

оно красноречивей многих слов

предостерегает — мир суров.

Я говорила: что миры?!

Пусть всё летит в тартарары,

Гори, свети, моя звезда,

всё остальное — ерунда.

Потом я говорила: всё не так,

и в строку маленький пустяк,

и не руби теперь сплеча,

чтоб не погасла вдруг свеча.

А жизнь проходит. Всё пройдёт.

Избави Бог мне превращаться в лёд.

* * *

Побудь со мной, хотя б немного,

прошу тебя, не уходи,

я брошу гребень на дорогу,

чтоб встал забором на пути,

а, может, зеркало ручное — 

чтоб  море всюду  разлилось,

иль чёрный камень, чтоб ночное

с землёю небо вдруг слилось.

Повремени немножко, милый,

дай отдышаться у огня

твоей любви, набраться силы,

чтоб дальше жить.               

* * *

….пусть будет так. Кочуют облака.

Который день их тянется кочевье.

Устало прислонился небоскат

к вершинам нестареющих деревьев,

и солнце, торопя движенье масс,

неотвратимо близится к заходу.

Я жду тебя который час,

так никого не ожидала сроду.

* * *

Пусть будет так, как должно быть.

Играет ветер листьями гледичий,

теперь мне не о чем тужить,

с правами птичьими.

Пусть будет так, как должно быть.

Выходит  солнце на прогулку,

теперь  могу  и побродить

по разным закоулкам.

Пусть будет так, как должно быть.

И  от судьбы нет  спуска никому.

Я  научилась  просто  жить,

жить, доверяя сердцу, не  уму.     

 * * *

Я  далеко от тебя, но верь мне,  я рядом.

Я — птица, вспугнули которую   взглядом.

Я — ветер, стучащийся  робко  в окно,

в разлуке с тобой  мне  быть   суждено.

Я — книга, родной, читай без  обмолвки,     

от  счастья   в душе одни лишь  осколки.

Я — ветка, склонённая   над головой,

вода, о которой мечтаешь ты в зной.

Я — та  тишина, что замерла в доме.

Я — вздох сожаленья в забытом альбоме.

Я — воздух, струящийся возле тебя,

незримо  с тобой  иду я любя.

ДОЧЕРИ 

Не бойся, я не упаду,

мне ничего уже не страшно.

Я просто медленно иду,

как  по ступеням в башню.

И ветер листья под ноги мне мечет,

и листья  падают шурша,

уже ничьи не слышит  речи

моя озябшая  душа. 

и стынет жёлтая вода

в видавших виды лужах,

запомни, девочка, беда —

это когда никто  не нужен.

АПРЕЛЬ

Не свиделись, не пришлось,

наугад открываю книги,

выходит всё вкривь и вкось,

и всюду вокруг  интриги.

Пророчат мне книги бездну, 

пророчат и тайную страсть,

а я не боялась любезной быть

и не боялась пасть.

И скрытничать не умею,

читают в глазах: «люблю»,

пророчат мне ворожеи,

недаром себя погублю.

           2

Благословен апрель….

Препоны все, преграды разметав,

ворвался в жизнь

ударами литавр.

Оттаяла душа. 

Капель.

Я встретила тебя,

зеленоглазый Лель.

 * * *

Когда  в  листве запутается  луч

И возвестят округе воробьи

о том, что солнце вышло из — за туч

и позади   туманы и дожди,

возрадуется  робкая осина,

ловя прохожих редких взгляды,

и  мне понятна  без усилий, 

её  душа, так ждущая отрады. 

* * *

Прошёлся дождичек слепой, 

деревья в розовом тумане,

гуляка — ветер озорной

весною голову дурманит.

И золотистая пыльца

кружится медленно в пыли,

касаясь тонкого лица,

волнует запахом земли.

И я охвачена порывом,

прощаясь с долгою зимой,

сказала: «Даже над обрывом

есть путь, проложенный судьбой!».

 * * *

Светловолосый дождь,

насмешник юный,

навей безоблачные  сны,

прочь унося покой угрюмый.

О,  праздник мой,  

о, баловень    весны!

Пойдём  с тобой  скакать  по крышам,

стучаться  в окна:  « Не скучать!», 

и, видя,   как деревья дышат,

чечётку звонкую  сплясать,  

как в детстве  шлёпая  по лужам,

прохожим улыбаться   вслед,

задев случайно зонтик  неуклюжий,

воскликнуть  весело, — «Привет!»    

* * *

Ликует летняя листва

в предощущенье грозовом.

Какими узами родства

стихия связана с листом?

Откуда в листике, скажи,

такая сила чувств?!

Закручивая   виражи,

летит за ветром  куст.

Грохочет  небо во всю мощь.

А гром пугающе игрив,

внезапно  тих и молчалив,

пройдёт  сторонкой  дождь.              

ЛЕТНИЙ ДОЖДЬ

Средь бела дня вдруг  грянул гром,

и вздрогнули пугливо   облака.

Как будто пригрозила кулаком

небес могучая  рука.    

Разъявший  день на «до» и «после»,

гром громыхал уже вдали,

и вскоре дождь, проказником   невзрослым,

промчался следом, весь в пыли.

ПОЛЯНА 

Представь себе, пожалуйста,   на миг,

была поляна, как поляна.

Светился одуванчика парик

и пахло мятой  пряно.

И ветра не было в помине,

одна высокая  трава,

вся розовая, как фламинго,

дрожала листьями едва.

И было утро. Или вечер?

А, может, полдень был.

Но  прилетел весёлый ветер

и всё вокруг преобразил.

Динь — дон! 

Раздался вдруг хрустальный звон,

то — колокольчик. Васильки

зажгли повсюду огоньки,

и закачалась царственно ромашка,

и даже куст чертополоха,

такой невзрачный с виду кроха,

надел лиловые фуражки,

и, как в волшебной чудной сказке,

анютины раскрылись глазки,

на разноцветье медуницы

слетелись бабочки и птицы.

А ветер спрятался в лесу

И любовался на красу.

ОСЕННИЙ ПАРК           

Пахнет скошенной травой,

пахнет пряною листвой,

парк пропах до основанья

ржавою водой.

Все тропинки в свежей глине,

дождик был с утра в гостях,

лист  летает тополиный

меж бутонами  в кустах.

Ветер,   листьями шурша,

тихо что-то  запевает,

и не ведает  душа,

что он  втайне затевает. 

          2 

У фонтана россыпь роз,

осы роем вьются рядом,

как всегда на розы спрос,

даже если дышат ядом.

Чуть поодаль   странный куст,

На жасмин похожий,

Словно,  это — сама грусть

с обнажённой кожей. 

* * *

Ветер, листья в саду вороша,

всё о чём-то тихонько вздыхает,

словно сетует он, что  душа

только грустное вспоминает.

Непривычно молчат дерева,

птиц неслышно окрест.

Словно дышит природа едва,

принимая смиренно свой крест. 

ЗИМА В АШХАБАДЕ                    

Вот и декабрь. Вроде зима…

Листьев зелёных вокруг ещё тьма.

Держат упорно они оборону,

не уступая морозам корону.

Вроде и  холод  не за горами — 

горные пики в белой панаме.

Ветра не слышно. Затишье почти.

Нежатся птицы: пригрели лучи.

В городе всюду  цветы  расцвели, 

ивы склонились до самой земли.

Дети шумят опять дотемна.

Может быть, снова вернулась  весна?!

* * *

Верю ветрам могучим,

верю летучим снам,

весть  о весне несущим 

мне и тебе, всем нам. 

Верю, солнечный лучик

весело ляжет у ног,

верю, развеет тучи

в доме, где всяк одинок.

Верю, откроются ставни,

вечностью всех просквозит.

Кончится спор тот давний:

кто кого победит?              

* * *

Судачат, злословят порой в стороне,

безжалостно лживое слово,

но в самом тяжёлом и горестном дне, 

я знаю, не буду без крова.

Их много — родных и любимых,

знакомых, не знаемых мной

прохожих,  шагающих  мимо,

но  сердцем, я знаю, со  мной.

Просты, нелукавы их речи,

любовью глаза их горят,

весь мир возложи на их плечи,

я знаю, они устоят.

* * *

Дай мне, Господи, терпенья

это время пережить,

бесконечное варенье

буду летом я  варить.

И, помешивая ложкой,

буду пеночку снимать,

потихоньку, понемножку

душу бытом врачевать.

Всё пройдёт.…Пройдёт и это,

надо только подождать,

и наступит вслед за летом  

жизни  оттепель опять.                   

ДРУГУ 

Московскому поэту, уроженцу Ашхабада Николаю Головкину

Сядь со мною, друг мой, рядом,

ни о чем не говори,

мы проводим   вместе взглядом 

восхождение  зари.

Эта жизнь ведь неслучайно

нам дарила радость встреч,

чтобы мы познали    тайну,  

как друзей своих беречь.

И желанья наши схожи,

ложь же чувствуем мы кожей,

а за правду —  мы горой,

нам, дружище, чужд покой.

Потихонечку  седеем,

но душою молоды,

и, как прежде, мы лелеем 

путеводный свет звезды.

И поблажек мы не просим,

верим мы в свою страну,

и, войдя сегодня  в осень,

входим мы  в свою Весну.

* * *

Я  не сильная — 

ссыльная

в эту жизнь,

где выживают  двужильные,

и закована  не  оковами, 

а пожизненно  —  слов укорами.

ТЕНИ

Ночью тени оживают,

письма старые читают,

и над ними тихо плачут,

видно, что-то они значат.

В чём-то истово клянутся,

заломив крылато руки,

и, как птицы, в стёкла бьются.

Жизнь прошла. Остались муки.

КСЕНИИ НЕКРАСОВОЙ

Среди забот, волнений и тревог,

средь бесконечной суеты

вруг вспоминается  твой слог, 

бесхитростный, как детские  мечты,

любуясь жизнью  откровенно,

и  воспевая красоту,

ты  говоришь о самом сокровенном —

о  вере сердца в  доброту. 

И вижу я,  как  плачут звёзды летом,

и как шумит осенняя листва,

и как трепещут  над столом поэта

живые тёплые слова.

* * *

Какое  чудо лист   бумаги,

где  ручкой  можно  описать

летящий снег,

сулящий влагу,

и тишину, и благодать,

и с гор сошедшую прохладу,

и ощущение утраты

увядших роз,

и неожиданный мороз.

и день, что прожит был не зря,

и день, что завтра будет прожит,

и смену дней календаря,

да и себя в той смене тоже.

«И В КАЖДОМ ДНЕ, В МГНОВЕНЬЕ КАЖДОМ ПОВСЮДУ ВИЖУ ОБРАЗ ТВОЙ…»

(К 300- летию великого туркменского классика  Махтумкули Фраги)

Поэт и время

                I

Твой дух живёт в дыхании народа.

Высокий и возвышенный твой дух —              

поистине   был знаменем свободы,    

когда никто не смел и думать о ней вслух.

Твой стих и время — вы едины.

Нерасторжимы. Как лавина,

сметая старое, несёте новизну,

животворящую весну.

И в каждом дне, в мгновенье каждом

повсюду вижу образ твой.

Стал мира  откровением однажды       

сказав,  — О,  человек, восстань с колен!

Всё в этом мире, помни, тлен,

коли не правит в нём добро

и свет несущее   перо.

Не изменяй божественной природе,

и слушай голос разума, не плоти.

Чужую боль прими ты как свою,

и помни — счастье жить в родном краю.

                       II         

Поэт, ты мечтал о великой стране,

летя к ней на верном и гордом коне.

Сильна и сплочённа сегодня держава

и в мире о ней лишь добрая слава.

Единый сачак для тоя расстелен,

священный очаг  туркмена нетленен.

Туркмены умеют держать своё слово,

оно неподкупно, без лести, сурово.

И денно и нощно дух наш не спит,

и нет в нём сомнения, нет суеты.

Ведь с нами великой поэзии щит,

свет, охраняющий от темноты.

Наказ Поэта

Помните, люди, закон непреложный,

лёгок, заманчив бывает путь ложный,

полон  он всяких  подлых уловок,

славен не тот, кто лукав или ловок,

а тот, кто Отчизны своей не предаст,

кто жизнь за неё, если надо, отдаст.

Помните, много есть бед на пути,

С честью должны их все вы пройти.

Будьте, туркмены, вечно едины,

бойтесь зазнайства, бойтесь гордыни.

Будьте друг другу братом, сестрой,

вместе идите дорогой одной.

Ради Отчизны сплотите ряды

и вы избежите коварной беды.

Не разобщайтесь и не враждуйте,

пред тёмными силами вы не пасуйте.

В сердце держите мой добрый наказ:

«Ваше единство — ценнейший алмаз!».

Помните, свыше нам послана весть,

дороже богатств — достоинство, честь.

Воздвигший Каабу — разрушит её,

если над миром  царит забытьё.

Помните, сильным лишь тот может стать,

кто может другому улыбку послать,

кто другу надёжно подставит плечо,

в ком сердце, как пламя, горит горячо.

Дух туркмен

Наш дух пророс из тьмы веков,

как травы, рос он к свету и теплу,

на ветер, не бросая своих слов,

учились мы сопротивляться злу.

Дорогой скорби, мук и слёз

Мы прорастали медленно из тьмы,

и  мрак стращал,  как злобный  пёс,

терзая  наши души  и умы.

И   стон стоял по всей земле,

и камни плакали, как дети,

но дух,  как  уголёк в золе,

горел наперекор всему на свете.

В его огне оттачивали слово

сказители народные —  бахши,

и  было  слово  хлебом,   кровом,

молитвой, не смирившейся души.

До капли выпили мы чашу

печали, горечи, тоски.

Судьбу мы выстрадали  нашу,

Учили нас величию пески.

* * *

Учили нас величию пески,

учили горы нас терпенью.

Оставив в прошлом плен  тоски,

мы  в свет  вошли   без промедленья.

И нас объял неистовый поток,

и не было счастливей нас на свете,

сияли мы, как маленькие дети,

впервые испытавшие восторг.

Идя со всеми в дружеском   потоке,

нам не забыть  «кто мы?»,  «откуда?»,

и чтя прошедшего уроки,

идти вперёд и верить в  чудо.

И помнить,  мир безжалостен, суров,

и кажется порой необъяснимым,

но торжествует  в  нём  любовь,

всем вопреки враждебным силам.

Лишь  о  любви все  песни и преданья.

Любовью создан  небосвод,

её божественным дыханьем

хранимы люди  от невзгод.

……………………………….

Фото из архива автора и открытых источников